Самостоятельно ей было бы трудно описать самое себя,  ибо пристрастие к самоанализу  мешает с достаточной правдивостью оценивать себя, свои действия и их причины. Ей недостает некоторой простоты, чрезмерно велико её внимание к себе самой, что искажает  восприятие себя и в своих глазах она не так плоха как есть.  Зацикленность на себе — источник большинства её проблем и радостей. Человеку постороннему составить хоть какой-то более или менее подробный психологический портрет Хелен тоже будет нелегко, так как ему доступен лишь очень небольшой набор фактов, пусть и абсолютно однозначных и неизменных.  А именно:  вежлива, не слишком пунктуальна, правдива и в какой-то степени ленива.  Если попытаться раскрыть названное гипотетическим "посторонним", то получается что-то около этого: правдива она потому что не умеет лгать — скатывается до каких-то неправдоподобных отговорок, непунктуальна, потому что не умеет распределять время,  а ленива, потому что зачастую не имеет цели, ради которой нужно действовать. Внешне создает впечатление скорее открытого, чем замкнутого человека, во многом благодаря как раз таки вежливости.
Ну и вообще внутренняя жизнь её куда более сложна. Хелен всегда была укутана одеялом родительской любви. Это не сделало её полностью несамостоятельной, инфантильной, но несколько повлияло на ощущение мира. Откровенно говоря,  до сих пор она ожидает от любого той же заботы, того же внимания. И суть всех подростковых бед практически всега сводилась к одному — ни один человек не желал быть поглощенным ею полностью. Пожалуй, лишь одиночество составляет ей стабильную компанию. Но Хелен постоянно ощущает необходимость присутствия в её жизни людей — привычка действовать с одобрения родителей или вопреки их воле укоренилась в ней основательно — без подсказок, подначиваний просто не осмелится жить.
Ей глубоко противно мешать душевное с физическим.  Ложной скромности, ханжества в этом нет.  Гораздо более верное объяснение —неприятие своего взросления. Она будто мальчик, попавший в тело женщины. И его несказанно изумляет, обескураживает и пугает это тело — такое непоправимо неудобное — зрелое, сформировавшееся и имеющее свои потребности, не зовущее, но очень живо откликающееся на зов. Несколько неровные и, не слишком охотно со стороны Холт, завязываемые отношения с мужчинами чаще всего спотыкаются именно об этот камень, ибо отделять себя от своего тела, оберегать от него свое "Я", итак истерзанное внутренними конфликтами — одно из условий спокойного существования, к которому она стремится.
Хелен не инициатор, лидировать не любит, больше предпочитает работу самостоятельную, чем командную и при достаточно сильной мотивации действует упрямо, последовательно, акцентируя внимание на качестве. Минус  — она будто замирает во времени, пользуется им как неограниченным ресурсом и было так всегда. Посему многое из того, что можно сделать быстро, растягивается ею на неопределенный срок, будь то уборка комнаты или решение задачи. Что касается её работы в коллективе, то тут она теряется. Ей легко проявлять себя, когда рядом есть кто-то, кто хуже неё в чем-то даже на каплю.  Действия же человека способного воспользоваться своим талантом тормозят и отупляют её. Скованная чужими успехами, словно волглой одеждой, она тратит воздух, чтобы освободиться  и уже не способна сделать хоть что-то. А свою неспособность, неумение прикрывает ленью, усталостью или просто нежеланием.
Бытовые неудобства переносит просто, единственное, что дается ей с трудом — пережить холода.

Ряды полок, стол распродажи. Книга учета. Старый электронный будильник возле кассы. Обязательные девять часов работы с перерывом на чай.
Каждый час безмолвно проскальзывает сквозь деревянные двери. Пыльные стекла окон, глухой свет, сочащийся в помещение. 07:00 pm. Сейчас придет хозяйка — стареющая женщина с лицом, словно вылепленным из теста. Она серьезно недолюбливает девушку, впрочем, этим фактом Холт откровенно пренебрегает вот уже почти год, тем более, что сама хозяйка вызывает у нее эмоции, граничащие с отвращением. Думается, и у той, и у другой имеются для таких чувств веские причины.
Хелен поднимает руки, тянется вверх. Встает. Делает несколько шагов, разминает ноги. Стирает тыльной стороной ладони капельку пота, вяло ползущую по виску к щеке. Вероятнее всего, они закроются. Кое-как втиснутый между домами мелкий магазинчик унижает своим существованием саму суть их города. Они продают хлам. Хлам, продавать который — преступление против клиентов. На самом деле, среди вороха нотных сборников, жизнеописаний, справочной музыкальной литературы попадаются весьма, а иногда весьма и весьма ценные экземпляры, но едва ли Хелен понимает это, когда смахивает пыль со слегка пожелтевших тонких обложек.
Несколько шагов в крохотную подсобку, глоток спертого воздуха. Скинула туфли, взяла сумку. Взгляд на электронное табло — 7:12 pm.
Ежедневное напоминание о детстве. Дома когда-то стояли такие же часы — подарок бабушки.
У нее было сияющее детство, тщательно оберегаемое.

Категоричный, но надежный отец, строгая, но ласковая мама. На протяжении всей жизни она питалась любовью исключительно родительской. Причем исключительной во многих смыслах. Эта любовь была не просто единственной доступной, в какой-то момент она стала исключающей любую другую.
Из еженедельных поездок к бабушке она вынесла одно лишь умение — варить кашу по утрам. Обладание сим "талантом" как-то мало способствовало успехам на профессиональном поприще. Не доучилась.  Не сумела устроиться кем-нибудь выше помощницы в нотно-книжной лавке. Видимо, очевидный, в её случае исход. Что-то среднее между уборщицей и кассиром.
Каждое утро она выходила на улицу, смотрела на чуть замерший после рассвета город и отправлялась в школу.  Дома она делала уроки, медленно и старательно. Последним брала в руки учебник математики с картинками на мягких страницах.
А по выходным отец отвозил её к бабушке. Хелен помнит руки отца на руле, и волоски на его руках, казавшиеся золотистыми, и то, как изредка спрашивал он её о чем-то несущественном. Поездка никогда не была долгой. Очень скоро она оказывалась в квартире бабушки и аккуратно раскрывала учебник математики, поглаживая картинки.
Она сама не знала точно — любит математику или нет. Холт могла поставить перед собой задачу, найти способы решения, её ум справлялся с определенными программой заданиями. Довести дело до конца  — куда большая проблема, но, как-никак, и это превозмогалось. В общем, трудности были, но с ними реально было побороться.  По всему выходило, что учеба была ей по силам. Но на деле, она чувствовала, требовалось что-то большее.  Её уму не хватало широты, свободы, легкости.  Ей самой не хватало страсти. Возможно, какой-то глобальной цели.

Принесенная хозяйкой весть о возможном увольнении была сродни плевку в лицо. Пожалуй, удержаться от ответного плевка ей помогло слово "возможное". Вполне резонный и рациональный шаг со стороны владелицы, ведь зачем в нынешних условиях платить деньги помощнице, когда можно выполнять её функции и сохранять средства, работа-то не тяжелая. Логичный шаг для хозяйки, но губительный для Хелен. Выйдя на улицу, она ощутила всю тяжесть последствий. Бесполезная обществу работа приносила очень даже ощутимую пользу ей самой. Она могла снимать небольшую квартирку, и тем самым была ограждена от каждодневных домашних ссор, не сильно зависела от родителей материально. Теперь это все ставилось под угрозу.
В продуктовом магазине она привычно прикидывала, что нужно купить на сегодня. Видимо, скоро ей придется выдумывать какие-то способы, как-то выискивать средства. Или учиться воровать. Глупую во всех отношениях мысль оттолкнуть не удалось, напротив, Холт ощутила несколько несвойственный ей азарт. Вероятно, пульс участился. Пальцы похолодели. Было странно и весело. Хелен оглядела прилавок. Ну, что, например? Допустим, пару пакетиков растворимого кофе? Пожалуй, подходит, не слишком претенциозно. Но это просто такая шутка. Не очень остроумная, но сейчас кажущаяся веселой. С другой стороны, почему нет? Давай, действительно. Что не так? Запустила руку в коробку, аккуратно отодвинула лишние и подцепила пакетик, зажала его в кулаке. Лихорадочное волнение не оставляло. Никто бы не должен заметить, она бы вот точно не заметила. Она и не замечала, за что регулярно отвечала вычетами из зарплаты. Молнию на кармане расстегивала долго, по крайней мере, достаточно долго для того, чтобы привлечь внимание старичка, подходящего к кассе. При первых же обличающих словах мысленно ругнулась и запихнула пакетик обратно в картонную коробку. Спорить, отпираться не имело смысла, так как врать она не умела. Просто молча позволила увезти себя в участок и сейчас стояла в камере и оценивала ситуацию. Это тридцать минут назад она была бравой воровкой, дерзко глядящей в глаза полицейскому. Сейчас ее обволакивали липкий страх, отзывающийся холодным потом на лбу и на спине под рубашкой, подкатывающие тошнотой стыд, досада и раздражение. Лицо горело, а живот, к вящему неудовольствию Хелен, крутило. Ей было страшно.
Раньше надо было соображать. Продумывать. От спонтанных действий никогда не бывает пользы. Лечь на скамью без опаски и не передернувшись у нее не получилось, но неизвестно сколько времени она тут проведет. Отвернулась к стене, закрыла глаза. Доказать, конечно, что-то сложно — камер наблюдения в магазине нет, при ней ничего не нашли, а дедуля слишком стар, глазами слаб. Взяли её впервые, да и кража очень уж мелкая для долгих разбирательств. Скорее всего, подержат сутки и отпустят. Только вот тревога подступала, подступала. Ясно, что как только это дойдет до начальницы, если, конечно, дойдет, та не преминет воспользоваться стечением обстоятельств и вышвырнет её, не дожидаясь конца месяца и без положенных выплат. А если в том магазине уже кто-то воровал, а наверняка такое случалось, и ее посчитают причастной?
Заснуть не получалось и не получилось. Этим утром город встретил её ещё более замерзшим, чем всегда. Заметно холодало. Накопленное раздражение нашло выход в пинке по ограде газона участка. Испугавшись, что и это может не пройти даром, Хелен метнулась за угол и побежала домой в надежде, что успеет смыть с себя сегодняшнюю ночь и не опоздать на работу.
Некоторые даты:
4001. Рождение Единственная дочь в семье. Отец — водитель автобуса,  мать — медсестра. Достаток средний.
4007. Первый год обучения в школе.
4017. Окончание школы с отличием и неплохими характеристиками. "Околоподростковый" период.
4018. Поступление в университет, факультет прикладной математики.
4020. Смерть бабушки. Квартира, оставленная в наследство, продается. Средства с продажи идут в основном на выплату долгов семьи, оставшееся на ремонт родительской квартиры и их старенькой машины. Намечается разлад в семье.
4022. Учащающиеся конфликты в семье.
4023. Бросает учебу в университете, устраивается на работу кассиром в книжный магазин, переезжает. Находит, что вполне готова не просто сочувствовать лозунгу «Отступников», но и вести работу внутри организации, вступает в отряд, занимающийся вербовкой и пропагандой.
4024. Увольнение из книжного магазина. Возвращается в родительскую квартиру.

отсутствует

отсутствует (как и любые другие навыки, заменяющие оружие)
бытовые навыки достаточно скудны, то есть, готовить может, но плохо, получается что-то из разряда "горячее сырым не бывает"; сносно шьет.

Отредактировано Helen Holt (2015-02-05 23:16:05)